Темная муза. Часть первая: Детские сны

Помните, некоторое время назад я писал, что по пути из Киева в Полтаву, в поезде, около полуночи у меня случился приступ творчества и я за какие-то полчаса “наклацал” стилусом на экране коммуникатора некое подобие художественного произведения?

Так вот, в следующий раз, когда я ночью ехал в поезде, приступ повторился и я дописал еще один, второй эпизод. А сейчас в голове вызревает третий. Пока же я хочу представить вам, дорогие мои читатели, начало этой эпопеи.Заранее прошу – не судите меня строго и не считайте психом:-). Возможно, сей мини-рассказ написан несколько коряво, но зато искренне – под впечатлением от сообщений об эпидемии гриппа и поездки в темном и грязном поезде (Хмельницкий-Дебальцево, если кому интересно). Итак, начнем.

Глава 1. Детские сны

В детстве мне часто снился один и тот же сон. Мне снилось, что я лежу на нижней боковой полке темного платцкартного вагона. Надо мной тускло горит – скорее тлеет – люминесцентная лампа, со всех полок – и верхних и нижних – торчат чьи-то ноги. В дальнем конце вагона с трудом угадываются очертания окна в двери тамбура, видимые благодаря слабым усилиям еще одной, такой же умирающей лампы.

Тишину в вагоне нарушает лишь перестук колес за окном да неровное, хриплое и прерывистое дыхание окружающих меня людей. Изредка то тут то там раздается тяжелый, судорожный сухой кашель.

На мне, как и на многих других пассажирах, марлевая повязка. Маски у всех разные – у кого-то, как у меня –самодельные, из сложенного в четыре слоя бинта, с пришитыми по краям резинками, охватывающими уши. У других вместо резинок пришиты тесемки, завязанные на шее и на затылке. На некоторых – строительные респираторы, несвежие и уже бесполезные одноразовые хирургические маски, кто-то просто завязал лицо шарфом, а недалеко от меня лежит женщина средних лет в старом, вероятно еще советском,и скорее всего тоже уже бесполезном противогазе-слонике. Есть здесь и люди, разительно выделяющиеся из общей массы пассажиров своими неприкрытыми лицами.

Я смотрю в окно, но разглядеть хоть что-то в кромешной тьме, безраздельно властвующей за стеклом, решительно невозможно...

Обычно на этом месте я просыпался в холодном поту и ворочался какое-то время с боку на бок без сна, чтобы затем вновь уснуть и опять оказаться все в том же темном и грязном вагоне, знакомом уже до малейших пятен копоти на потолке. А потом все повторялось. И еще раз. И еще. Снова и снова, с безысходностью и неотвратимостью звуков заевшей пластинки.

Родители , которым я как-то неосторожно проговорился о своих видениях, водили меня к психологу, к психиатру, к бабке-знахарке, и даже к диетологу. Психолог твердил о какой-то перенесенной мной несуществующей травме, психиатр настаивал на амбулаторном обследовании, бабка за жуткие деньги снабдила мать пучком каких-то дурно пахнущих сорняков, якобы отгоняющих злые силы, а диетолог посоветовал есть больше овощей и особенно налегать на цитрусовые.

Несмотря на все усилия дипломированных и саморощенных целителей, сон повторялся с завидной регулярностью по несколько раз за ночь. Я сильно потерял в весе, ощутимо отстал в учебе от своих одноклассников, что неудивительно – ведь единственной возможностью восстановить силы для меня стал сон на задней парте во время уроков.

В конце-концов мать, сама будучи неплохим врачом-терапевтом, решила начала поить меня сильнолействующим снотворным. Увы, первая же попытка наглядно продемонстрировала несостоятельность этой идеи – сны все так же продолжались, только теперь я уже не мог проснуться, и до утра был вынужден безрезультатно вглядываться в черноту ночи за окном грязного вагона, полного неподвижных людей в разношерстных защитных масках.

А потом мне исполнилось тринадцать и случилось чудо – кошмары исчезли! Ура! Я снова стал высыпаться по ночам, мои сновидения стали более разнообразными, а иногда, благодаря начавшемуся половому созреванию, и не лишенными некоторой приятности. Поскольку от природы я был не глуп, мне удалось довольно быстро догнать своих сверстников. Более того, засиживаясь над учебниками допоздна, я даже умудрился закончить школу с медалью. О своих детских ночных кошмарах я практически не вспоминал, хотя при желании мог бы описать о их с точностью до мельчайших деталей.

А дальше – ничего оригинального – все как у всех: институт, занятия спортом, первая неудавшаяся любовь, первая работа, новые ничем не заканчивающиеся встречи, пустые надежды, разочарования и все сильнее затягивающая рутина серой, обыденной, размеренной, скучной и предсказуемой жизни.

Самым счастливым в этой бесконечной веренице дней, похожих друг на друга, как две капли воды, стал день, когда я встретил ЕЕ – единственную. В жизни каждого из нас рано или позно наступает момент истины, когда мы встречаем свою невесть когда потерявшуюся половинку. Вроде бы еще только мгновение назад ты был собой, был цельной личностью, и вдруг всего за секунду стал каким-то странным и нежизнеспособным существом, единственная надежда и спасение для которого – соединиться со своей вновь обретенной половинкой и стать тем, кем даже и не мечтал стать.

Она была восхитительна. При взгляде на нее в моем воспаленном мозгу не возникало даже тени плотского желания – любые мысли подобного рода казались вопиющим святотатством. И в то же время, я ужасно хотел ее. На нее хотелось молиться, хотелось стать ковриком под ее ногами, зеркалом в которое она смотрится, котом, которого она гладит за ухом. А представьте, на каком небе я очутился, узнав, что тоже ей не безразличен!

Мы вместе уже несколько лет. Живем душа в душу, растим чудесную дочь, которая обещает стать такой же красавицей, как ее мать, и постоянно радует нас своими успехами. Живем не богато, но и не бедно – на кусок хлеба хватает. Иногда даже с маслом.

Моя жизнь превратилась в сказку. Вот только, с некоторых пор старые детские кошмары вернулись, и я уже несколько раз будил жену, просыпаясь с криком и в холодном поту.

Поначалу я еще мог проснуться. Теперь – не могу. Я уже целую вечность еду в этом проклятом старом вагоне, знакомом до мельчайших деталей. Еду в окружении изможденных людей в разношерстных защитных масках. Некоторые из них кашляют, а некоторые, похоже, мертвы. Я чувствую себя нормально, если не считать того, что в маске мне немного жарко, но я ее не снимаю.

А самое страшное, что я не могу вспомнить никаких событий, предшествующих этой поездке. Я не знаю как я очутился здесь, не знаю где мои жена и дочь, что с ними, живы ли они, не знаю откуда и куда идет этот страшный поезд и остановится ли он когда-нибудь – за окном темно, а остановок еще не было. Я могу только надеяться. Я надеюсь. Надеюсь, что еду к ним, что еду домой...

Продолжение следует…

Ну что? Как впечатление? Стоит публиковать продолжение, или муть редкая?:-)